Замостьянов А.: Великий Державин: сердечная простота. Страница 1

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Это знание подкрепляло и воодушевляло его самого в
его правдивых, честных писаниях и его смелых делах.
Ю. И. Минералов

Кредо поэта, выраженное в программных стихах, сквозь артистизм и минутные эмоции, всегда говорит о важном, нередко — о главном. Как и Ломоносов, Державин для такого случая обратился к Горацию, написал свой «Памятник». В читательском сознании его заслонит гениальная пушкинская вариация, но Державин в «Памятнике» вполне самостоятелен и автопортретно точен. А кредо такое: «В забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласить, в сердечной простоте беседовать о Боге и истину царям с улыбкой говорить».

Самое важное здесь — сердечная простота. Именно она отличает державинскую религиозность и полновластно проявляется в стихах. Державинская беседа о Боге «в сердечной простоте» — это, в первую голову, ода «Бог» — одно из самых значительных произведений русской словесности, с которого, по мнению Д. А. Андреева (и в этой частной оценке одиозного автора, конечно, нет никакого оккультизма), «недаром началась великая русская литература».

Самый человечный из поэтов-памятников, Державин всегда сочетал молитву и гражданственную героику с комизмом, с улыбкой. Здесь можно говорить о православной иронии, о которой в наше время интересно рассуждает О. А. Николаева: «... порой тот смех, который вызывают у нас его потуги на значительность и несокрушимость, бывает более отрезвляющим и целебным, чем грозное обличение и морализирующее назидание. Во всяком случае, самоирония — явление очень полезное, а в литературе и художественно богатое... Снижение собственного образа, помимо всего прочего, чрезвычайно полезно и очистительно для человека. Это его отрезвляет. Это его освобождает. Это, в конце концов, веселит. Ну а что? Смех в Древней Руси ведь и был направлен на самого рассказчика».

Олеся Николаева находит в патериках образцы православной иронии — как правило, здесь улыбка помогает прийти к смирению, к раскаянию, к гармоническому ощущению собственного малого значения в Божьем мире: «Историю, в которой также есть доля шутки, рассказывают и об авве Иоанне, послушном ученике аввы Павла. Возле скита, где они жили, было кладбище, а там жила гиена. Старец увидел возле этого места навоз и наказал авве Иоанну убрать его. Авва Иоанн спросил:

— А что же я буду делать с гиеной?

Старец с улыбкою отвечал:

— Если она нападет на тебя, свяжи ее и приведи сюда.

Брат пошел вечером, и вот напала на него гиена. По повелению старца он бросился, чтобы схватить ее, но она убежала. Тогда Иоанн погнался за ней со словами:

— Авва мой велел связать тебя!

И, поймав, связал.

Между тем старец с беспокойством его ждал. И вот, наконец, видит: идет Иоанн со связанной гиеной.

Старец удивился, но, желая смирить его, сказал:

— Глупый! Зачем ты привел ко мне эту глупую собаку?».

Нередко мы связываем развитие иронической интенции и индивидуального стиля с секуляризацией культуры, с отказом от христианских идеалов. Так бывает. Но Державин сочетал страстную тягу к самовыражению с православным благочестием. Поэт всегда помнил семейную легенду о своём первом слове — слово это было Бог. Знак Провидения не обманул: о Боге поэт сложит свою лучшую оду.

Державин темпераментно отстаивал пра-во личности на независимое поведение, на своего рода эстетическую неангажированность, редкую и в галантном веке, и в наше время. Своего читателя он принимает то в богатом камзоле, то при орденах и в ореоле вельможного величия, а порой — и запросто, в домашнем халате. Обратимся к одному из программных и художественно совершенных произведений поэта — к стихотворению 1807 года «Признание»:

И далее, оппонируя «берущим вид философа»:

Итак, «если ты не человек»; человечность провозглашается мерилом подлинного творчества и — это также было важным для Державина — подлинного служения государству. Как государственный деятель, Державин ненавидел политтехнологов того времени — прилежных читателей осуждённого поэтом «Махиавеля». Искреннее служение монарху, олицетворяющему Родину, Державин не представлял без просвещения и патриотизма. Тут не до честолюбия, не до интриг, в которых, впрочем, он под старость лет тоже знал толк.

Говоря о поэте Державине, мы непременно произносим слово «самобытность», объясняющее основную черту, основную краску его таланта. Сомнений нет: стиль Державина был ярко окрашенным, неповторимо авторским. И юмор, и гражданственная сатира были в этой палитре необходимыми красками автопортрета.

Открытие личности поэта во всей ее сложности и связи с эпохой являлось в поэзии Державина через критический самоанализ, осуществлявшийся в ироническом ключе и в частности — вместе с самоиронией.

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Ночной Оренбург

Ночной Эрмитаж в Петербурге

Портрет Г.Р. Державина (В.Л. Боровиковский, 1811 г.)