Замостьянов А.: Великий Державин: сердечная простота. Страница 5

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Державинская ирония лишена глумливого ехидства. В ней мало скепсиса и сарказма, зато хватает радости и весёлого шутовства. И к безблагодатному снобизму иронистов последнего десятилетия ХХ века Державин не имеет никакого отношения. У них другие трубы, другой дым — пожалуй, что пониже и пожиже. Прошу считать последнее замечание простительным брюзжанием не без самоиронии.

Когда я перечитываю или вспоминаю измаильскую оду Державина, на ум всегда приходит девиз российской петровской гвардии: «За веру и верность». Державин служил в гвардии и знал цену этим словам. Вспоминаются и другие слова — из первой русской военной присяги, которую лично составил император Пётр: «... обещаюся всемогущим Богом служить всепресветлейшему нашему царю государю верно и послушно, что в сих постановленных, також и впредь постановляемых воинских артикулах, что оные в себе содержать будут, все исполнять исправно. Его царского величества государства и земель его врагов, телом и кровию, в поле и крепостях, водою и сухим путем, в баталиях, партиях, осадах и штурмах и в прочих воинских случаях, какого оные звания ни есть, храброе и сильное чинить противление, и всякими образы оных повреждать потщусь. И ежели что вражеское и предосудительное против персоны его величества или его войск, такожде его государства людей или интересу государственного, что услышу или увижу, то обещаюсь об оном по лучшей моей совести, и сколько мне известно будет, извещать и ничего не утаить; но толь паче во всем пользу его и лучше охранять и исполнять. А командирам моим, поставленным надо мною, во всем, где его царского величества войск, государства и людей благополучию и приращению касается, в караулах, в работах и в прочих случаях должное чинить послушание, и весьма повелению их не противиться. От роты и знамя, где надлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив непременно и верно, так как мне приятна честь моя и живот мой, следовать буду. И во всем так поступать, как честному, верному, послушному, храброму и неторопливому солдату надлежит. В чем да поможет мне Господь Всемогущий»».

Служить, не щадя живота своего — суть этой военной доблести так ясно проявилась в подвиге суворовской армии, штурмовавшей Измаил. И Державину удалось в стихах остаться на измаильской высоте доблестной армии. Ода «На взятие Измаила» получила, пожалуй, наиболее массовое читательское признание из всей литературной баталистики XVIII века. В этой пространной, но написанной явно на одном дыхании оде — и политическая концепция, и батальные сцены, и прославление победительного Росса, и, конечно, осанна самодержице:

В финале оды Державин берёт высокую ноту реквиема. Это одни из самых торжественных и величавых строк в русской героике:

Суворов в оде не назван. И, в связи с тем, что и отношения будущего генералиссимуса с Потёмкиным после Измаила омрачились, Суворов ревниво воспринял оду Державина. Об этом эпизоде взаимоотношений двух близких натур, двух великих современников, рассказано в книге «Суворов был необъяснимым чудом...» (М., «Лепта», 2006).

Екатерининские и павловские времена предоставили Державину ещё немало поводов для торжественных батальных од. Золотой век, героическое время... После измаильской победы, на небывалом празднике в Таврическом дворце, звучали стихи Державина, положенные на музыку Осипом Козловским. Это был гимн сильной, молодой империи, осенённой миссионерской и просветительской идеей. Тогда над «национальной идеей» не корпели в кабинетах политтехнологов. Идея была радостной, она звала к деятельному самосовершенствованию и звалась Победой. И державинский гимн пышущей здоровьем екатерининской России удесятерял силы:

1 - 2 - 3 - 4 - 5

Памятник Г.Р. Державину в Тамбове

Памятник Г.Р. Державину в Петрозаводске

Памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге