Западов В. А.: Работа Г. Р. Державина над "Рассуждением о лирической поэзии". Страница 5
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21
Двойное назначение трактата объясняет, почему автор считал нужным вводить в него изложение "ученых" градаций "новейших словесников" с тем, чтобы, детально описав отдельные разновидности "од" (а точнее — лирики), заявить о их ненужности, ибо в одном лирическом стихотворении можно говорить обо всем и по-разному, — и здесь Державин опирался уже на свой собственный творческий опыт прежде всего.
В ранней редакции этот полемический элемент, направленный против "школьных правил", был еще более явным. В бумагах поэта есть лист с заметками, сделанными при чтении очередного трактата Гецеля. А на обороте этого листа — фрагмент текста ранней редакции 4-й части "Рассуждения". Судя по первой фразе, этот фрагмент следовал непосредственно за изложением французского (Батте) и немецкого (Зульцер) "разделения од":
"Сверх сих двух есть еще педантическое, или школьное разделение од, которому хотя едва ли кто последует, по я к сведению наших молодых писателей не за излишнее чту показать и их, как-то:
Ода апобатерическая, или отъезжающих в путь;
— эпибатерическая, или возвратившихся в отечество;
— сотерическая, или на выздоровление;
— евхаристическая, или благодарственная;
— эоническая, или вековая, т. е. по происшествии столетия;
— симпозиастическая, или великолепный пир описывающая;
— просевтическая, или просительная;
— панегирическая, или похвальная, каковы суть все Клавдиановы.
Но поелику разделение г-на Гецеля не удовлетворительно кажется к точному различию, ибо в тех и других разделах может быть философия...".1
На этом текст обрывается, но уцелевшая часть последней фразы позволяет заключить, что тут начиналась мысль (продолжавшаяся на отсутствующем листе), которая в последней редакции развивается в рассуждениях о "смешенной" оде ("... в ней одной стихотворец может говорить обо всем..."). Иначе говоря, с самого начала работы над трактатом Державин приводил различные "классификации" с тем, чтобы их оспорить и отвергнуть.
Уже в первой части трактата, самой большой по объему, Державин поставил на голову все традиционные классификации и типологии (или, как он выражался, "разделения", "разделы") лирической поэзии. Во всех существовавших классификациях (начиная с "коренной греческой") принято было делить лирические произведения по "материям" ("предмету", содержанию), Державин же начинает с классификации "вдохновения",2 при этом сразу решительно оговаривая полнейшую ее ненормативность, ибо "может быть у всякого свое и по временам отличное вдохновение по настроению лиры или по наитию гения" (Гр., 7, 523). Потому-то многочисленные приводимые им цитаты — это не "образцы для подражания", а лишь примеры для иллюстрации развиваемых положений. В результате цитаты из торжественных од Ломоносова перемежаются сентиментальными стихами Дмитриева и Нелединского-Мелецкого, Сафо и Анакреон соседствуют с Сумароковым и самим Державиным, что приводило в сугубое недоумение и возмущение правоверных "беседчиков".
Полный анализ всего нового, что вносил в русскую эстетику Державин, невозможен в пределах настоящей работы, да и не входит в ее задачи.3 Поэтому здесь нужно остановиться лишь на некоторых, на мой взгляд, принципиально важных моментах.
Вторая половина трактата (собственно, уже со 2-й части) еще менее традиционна, чем первая, хотя Державин постоянно ссылается на работы Броуна, Гердера, Зульцера, Руссо, Батте, Гецеля и других теоретиков (или имеет их в виду, не вводя конкретных ссылок).
В отличие от Вольтера и Домашнева Державин не ставит своей задачей создать обзор национальных "поэзий" (литератур), хотя именно эти пункты значились у него в первоначальных набросках "Лирического рассуждения". В сохранившемся черновом "Плане Рассуждения об оде" два последних пункта — "Отличнейшие лирики в разных народах" и "Русские лирики".4 Державин отошел от первоначального плана, по-видимому, потому, что реализация его могла создать застывшую, статичную картину суммы разрозненных национальных литератур, взятых в их отдельной "лирической ипостаси".
Державина же интересует процесс — эволюция самой лирики как таковой, ее воплощение в разных жанрах, формах, содержаниях ("материях") на различных исторических этапах.
Вместе с тем, утверждая идею исторического движения, Державин не противопоставляет отдельные национальные литературы, а что еще более важно — не провозглашает превосходства того или иного этапа развития одной национальной поэзии над другими ее этапами. У него полностью отсутствует эта идея, столь характерная для классицизма с его отрицанием средневековья и барокко, а в момент написания трактата — для романтизма, который начинал усиленно уничижать и "свергать" классицизм.
Принципиальное провозглашение правомерности существования "различных вкусов" (Гр., 7, 597) означает полнейший разрыв Державина со всеми нормативными поэтиками — как классицистической, так и сентименталистской. Это — утверждение принципа историзма, взятого в аспекте анализа и оценки определенного литературного явления — лирики.
Вместе с тем Державина бесспорно привлекает проблема национального своеобразия, взятая без "оценочных" критериев, без предпочтения одной поэзии другой по тем или иным параметрам. Этим диктуется самый выбор национальных литератур (так, па-пример, не найдя принципиальных отличий от других европейских поэзий у голландцев и англичан, Державин не ввел их в "Рассуждение", хотя материал у него был подобран). Этим же определяется и отбор материала внутри одной национальной поэзии: выбирается по преимуществу то, что, будучи характерным для данной поэзии, отличает ее от других.
Так, Державин располагал довольно обстоятельным материалом о грузинской поэзии, но, уловив, что в ней очень часты внутренние рифмы, включил лишь один, самый показательный именно в данном отношении пример. То же самое можно сказать о подходе Державина к скандинавской (скальдической) поэзии — явлению доныне совершенно исключительному по интенсивности звукописи и сложности кеннингов; индийской — как связанной с музыкой; китайской, непохожей на все остальные до того, что сам автор трактата вынужден признаться, что ничего не может в ней понять, и т. д.
Идеи национального своеобразия и общности исторического развития мировой лирики у Державина переплетаются теснейшим образом. Поэтому он и может амбеическую "оду" иллюстрировать древнееврейским, индийским и современным русским материалом; "акростиши" — иудейскими псалмами и русским стихотворением XIX в. "Князь Кутузов-Смоленской".
1 РО ГПБ, ф. 247, № 5, л. 50 об.
2 Кстати, сам факт, что Державин обратился к классификации, иные исследователи склонны рассматривать как некие "пережитки классицизма", хотя к различным классификациям и типологиям неизбежно прибегали теоретики — авторы учебных пособий во все времена: от Аристотеля, Ломоносова и Прокоповича до Абрамовича, Лотмана и Поспелова.
3 См.: Кулакова Л. И. О спорных вопросах в эстетике Державина. — В кн.: XVIII век. Сб. 8..., с. 25-40. Здесь использованы и неопубликованные материалы.
4 РО ГПБ, ф. 247, № 5, л. 31.
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21
 Портрет Г.Р. Державина |  Г.Р. Державин (Л. Ройтер) |  Портрет Г.Р. Державина |