Уж витязь наш проехал
Околицу с гумном —
И вот уже въезжает
На свои господский двор.
Но что, ах! в нем находит?
Его ль жилище то?
убки прибиты к окнам,
И на дверях запор!
Не видно в целом доме
Ни курицы живой;
Все тихо, — лишь на кровле
Мяучит тощий кот.
Он с лошади слезает,
Идет и в дверь стучит —
Никто не отвечает!
Лишь в щелку ветр свистит.
Объятый удивленьем
И страхом поражен,
Пошел он вспять с сомненьем,
Его ли это дом?
Но робкими ногами
Спустился лишь с крыльца,
Как вдруг Терентьич лысой
Представился ему.
Друг друга вмиг узнали —
И тот и тот завыл.
"Терентьич! где хозяйка?" —
Помещик вопросил.
"Охти, охти, боярин! —
Ответствовал старик, —
Охти!" — и, скорчась, слезы
Утер своей полой.
"Ух, срезал!
Знать, хозяйка
Велела долго жить!
Скажи, скажи скорее!" —
Вещает витязь мой.
Терентьич продолжает:
"Хозяюшка твоя
Жива иль нет, бог знает, —
Да здесь ее уж нет!
Пришло тебе, боярин,
Всю правду объявить:
Попутал грех лукавый
Хозяюшку твою.
Она держала пристань
Недобрым молодцам;
Один из них пойман
И на нее донес.
Тотчас ее схватили
И в город увезли;
Что ж с нею учинили,
Узнать мы не могли.
Вот пятой год в исходе, —
Охти нам! — как об ней
Ни слуху, нет, ни духу,
Как канула на дно"...
Несчастный муж поплакал,
Потом, вздохнув, пошел
К Терентьичу в избушку
И с горести лег спать.
Сей витязь и поныне,
Друзья! еще живет;
Три года, как в округе
Он земским был судьей.1 |