Западов В. А.: Работа Г. Р. Державина над "Рассуждением о лирической поэзии". Страница 3
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21
Когда вся рукопись была готова, Державин отправил ее Евгению и получил обратно при письме от 31 июля 1815 г. На полях рукописи синим карандашом Евгений сделал пометы от "№ 1" до "МЗ 9". К письму была приложена "тетрадь", в которой содержались замечания с теми же пометами — "№ 1" — "№ 9" (см.: Гр., 6, 312-316). Дополнительно, при письме от 15 августа (см.: Гр., 6, 321), он отправил обещанную в предыдущем письме статью "О славенорусских лириках" и замечания на некоторые места "Рассуждения", уже напечатанные в "Чтении", т. е. на 1-ю и 2-ю части трактата (см.: Гр., 7, 616-618 и 612-616). При этом Евгений писал: "Все сие сочинение ваше полезно будет издать особою книжкою. А в "Чтениях Беседы" останется оно меньше известным для публики...".
Совет критика совпадал с желанием автора, но за доработку трактата и подготовку его к изданию отдельной книгой Державин взялся только летом 1816 г., на Званке. "Принявшись доканчивать" "Лирическое рассуждение", поэт спохватился, что не взял с собою из Петербурга некоторые материалы. Поэтому в письме С. В. Капнисту от 8 июня он просил разыскать в своем кабинете черновики "Лирической поэзии" и вообще "все что литературы касается" (Гр., 6, 339). Получив требуемое, Державин исправил рукопись "Продолжения" в соответствии с замечаниями Евгения (иногда вводя их в текст почти дословно, иногда — с основательной переработкой). В письме самому Евгению 20 июня поэт сообщал: "... Я по замечаниям вашим переправляю теперь мое "Рассуждение о лирической поэзии"... Но скажу по правде, что иные заметки мне не очень нравятся, ибо, кажется, вы не так-то справедливо судили" (Гр., 6, 340).
В связи с советом Евгения по поводу 2-й части Державин сообщал, что внесет в текст сведения о монахине Розвейде и ее стихах. Что касается "Пиндаровой древней музыки", на введении которой настаивал Евгений и в связи с 1-й, и в заметках о 2-й части, то, как показывает рукопись, Державин решил включить ее в 4-ю часть. Таблицу "Меры горацианских стихов", составленную для трактата А. Котельницким, которую Евгений советовал исключить из "Рассуждения" вообще, поэт перенес в приложения к книге. Пять замечаний критика автор учел и так или иначе ввел в текст.
Однако примечание "N3 8" вызвало недоумение Державина. Дело в том, что он примеры стихотворных метров (стоп) взял из "Сочинений и переводов" Тредиаковского (Спб., 1752, т. 1). Евгений, обратив внимание на то, что Тредиаковский приписал существование этих метров "нашим подлым, но коренным стихам", т. е. фольклору, совершенно справедливо возражал: "В старинной нашей просодии не было чистых ямбов и хореев" (Гр., 6, 315). Державин же, который привел эти примеры для иллюстрации современной русской метрики, очевидно, понял возражение Евгения в том смысле, что Тредиаковский и Ломоносов не разбирались в метрах, и в недоумении спрашивал: "... Известно, что Тредиаковский был муж ученый и знал правила пиитики и риторики (этого у него оспорить нельзя; но беда, что не имел только вкуса),1 — то как ему не знать было правильных ямбов, хореев, дактилей и анапестов, как вы о том сказали? То и препровождаю при сем к вам копию с того списка, который я вам посылал. Прошу покорно потрудиться переправить, как им быть должно, и возвратить ко мне" (Гр., 6, 340). Все же Державин решил заменить примеры, вызвавшие возражения, другими и пометил на поле рукописи против таблицы Метров: "Сию страницу оставить белою".
Решительное внутреннее несогласие поэта было вызвано пространными возражениями Евгения ("№ 6") на державинскую критику "школярного разделения" поэзии "по материям". "Оно не школярное, а коренное греческое... — писал Евгений. — Сие разделение по материям весьма естественно. А ваше разделение по песнопевцам вовсе не годится..." (Гр., 6, 314-315). Державин отвечал в письме кратко: "... Педантские разделы лирических стихотворений я не очень уважаю, но, чтоб не поднять всю араву школ на себя, переменяю, несколько только касаясь" (Гр., 6, 340). Действительно, соответствующие страницы рукописи трактата свидетельствуют о неоднократных попытках поэта "переменить" текст, но попытки эти ему так и не удалось довести до конца, до законченного связного фрагмента. Не решил он и того, какую часть абзаца, вызвавшего критику, надо изъять. По-видимому, в самом начале переработки он легкой карандашной вертикальной линией зачеркнул почти три страницы — весь оспоренный Евгением длинный абзац. Потом, при очередной попытке найти подходящие формулировки для своего негативного отношения к "школьным вракам", "школярному вздору", "ученому тщеславию", "ученому чванству", "умничеству, или чванству петагогов", Державин в ярости начал было вычеркивать жирными чернильными линиями, но не довел их и до середины страницы (так что неясно, где этот вычерк кончается, ибо он разрывает фразу пополам).
Пока сам Державин занимался правкой второй половины трактата, его секретарь Е. М. Абрамов начал изготовление беловой рукописи для отдельного издания. На голубой бумаге с водяным знаком "1815" он успел переписать более двух третей первой части "Рассуждения". Правда, в ходе переписки сверку новой рукописи не производили ни Абрамов, ни Державин — ошибок и описок в ней множество. Текст обрывается на разделе "Иносказание", на словах: "... придает возвышение или понижение своему премету (так!); или когда скрывая подлинное..." Этим прилагательным кончается лицевая сторона листа, оборотная же осталась чистой.2 Абрамов прекратил переписку "Рассуждения": в ночь на 9 июля 1816 г. Державин умер.
А накануне, 7 июля, Евгений в большом письме подробно разъяснил свою позицию в споре о русском стопосложении, после чего продолжал: "Если не хотите следовать веками уже утвердившемуся школярному разделению родов лирического стихотворения, то пусть будет по вашему, совершенно новому разделению по авторам" (Гр., 6, 350). Это письмо, которое, конечно, укрепило бы Державина в желании сохранить одно из самых принципиальных положений трактата, не застало адресата в живых и возвратилось в Псков, к Евгению.
Таким образом, к моменту смерти Державина для отдельного издания было уже набело переписано около двух третей 1-й части, и при переиздании "Рассуждения" нужно брать за основу эту рукопись. Дело в том, что Державин не просто редактировал текст, но правил его и уточнял в связи с замечаниями Евгения на опубликованные части трактата. Учитывал он и некоторые критические отзывы, сделанные еще в 1811 г., в Беседе. Вот несколько примеров.
Об оде в рукописи говорится: "В древнейшие времена препровождаема была простою мелодиею, дудками или побрякушками; а в последующие девалась с лирою, с псалтирью..." Подчеркнутые слова введены в текст в ответ на критику Евгения (ср.: Гр" 7, 517 и 612).
Цитата из "Слова о полку Игореве" дана так:
"Баян вещие персты на живые струны вкладаше, Они же сами славу князей рокотаху". Ср.: Гр., 7, 520 и 613.
О древних "сочинителях, купно и певцах" сказано: "То же ли, по дару вдохновения, были у евреев прозорливцы, у язычников < пробел3 > (пророки), а у славянороссов, по глаголу баю, баяны?.." Вставка соответствует уточнению Евгения (см.: Гр., 7, 521 и 613), однако сопоставление "баю" — "баяны", против которого возражал критик, Державин, как видим, сохранил.
К выражению "греческий бард", против которого протестовал Евгений (см.: Гр., 521 и 613), а еще раньше Хвостов,4 поэт, явно желая его сохранить, делает сноску: "Под сим названием подразумевается лирик".
В соответствии с указанием Евгения изменена парафраза образа, заимствованного из "Слова о полку Игореве": "... к службе князя, что концем копья он воспитан, доспехами повит...", а к слову "воспитан" сделана сноска: "У северных народов был обычай, что младенцам давали пищу концем копья" (ср.: Гр., 522 и 613-614).
При использовании в дальнейшем данной, последней редакции начала "Рассуждения" надо, однако, учитывать то обстоятельство, что автор не успел выверить рукопись (чтобы не увеличивать числа примеров, укажу на описки и ошибки в приведенных выше цитатах: "премету", "вкладаше", "славу князей").
Во 2-ю часть Державин не успел ввести сведений о стихах монахини Розвейды (по крайней мере, текста державинской вставки пока не обнаружено). Краткую справку о ней Евгений сообщил поэту в примечаниях к 6-й книге "Чтения" (см.: Гр., 7, 616), более же подробные сведения отправил при письме от 7 июля 1816 г., которое не застало Державина в живых.
Что же касается неопубликованной половины "Рассуждения", то она имеется в рукописи, которая испещрена авторской правкой. В целом эти две части трактата отредактированы для изготовления беловой рукописи, не доделал Державин немногого. Вот перечень недоработанных мест.
1 Между прочим, эти слова — явная реминисценция из "Памятника дактилохороическому витязю" Л. Н. Радищева, где сказано о Тредиаковском: "Несчастие его было то, что он, будучи муж ученый, вкуса не имел". Возможно, Державин перечитывал трактат Радищева не только в соответствии со своими занятиями, но и в связи с полемикой о гекзаметрах в Беседе, где обе стороны (С. С. Уваров и В. В. Капнист) пытались опереться на авторитет Радищева.
2 РО ГПБ. ф. 247, № 5, лл. 134-167. Ныне за первой тетрадью перебеленного текста сразу следует третья: второй нет.
3 Тут Абрамов, несомненно, не разобрал переписанных каракулями Державина слов "propheta и vates".
4 См.: Западов А. В. Из архива Хвостова, с. 369.
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21
 Портрет Г.Р. Державина (В.Л. Боровиковский) |  Львова Мария Алексеевна |  Дарья Алексеевна Державина |