Левицкий А. А.: Образ воды у Державина и образ поэта. Страница 7

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Итак, суммируем элементы, выражающие суть творческого начала в образе поэта. С одной стороны, они связаны с рекой и всеми льющимися образами, выраженными уже в самых ранних стихах Державина.¹Они также важны в любовной лирике поэта и при создании образов женщин. С другой стороны, с источниками этих рек связан образ старца, непременно неподвижного, ведущего, по-видимому, свое начало от изображений Хроноса, из урны которого льется Время. Этот образ Державин постепенно связывает с образом самого себя, застывающего в холоде, который ему приносит старость. Все эти мотивы, наконец, совмещены в последнем его стихотворении "Река времен":

Несмотря на общее почитание этого стихотворения среди любителей державинской поэзии, недостаточно внимания было уделено толкованию профессора М. Халле в статье "О незамеченном акростихе Державина",²да и самому акростиху. Дело в том, что в этом стихотворении действительно вплотную сошлись все зачастую подсознательные, но чаще сознательные, выражения державинских мотивов, названных выше. Здесь "река времен в своем стремленьи" не только возвращает нас к темам ранних стихотворений Державина 1767 г., но является символом вечности. Причем первый лексический импульс, "река времен", евфонически повторяет изречение "глагол времен", с которого Державин начал свою первую оду, посвященную теме смерти.

Несмотря на безнадежный тон, переданный по горизонтали, т. е. по течению стиха, линейно, до конца в котором даже "звуки лиры" поэта "пожрутся" вечностью, читателю вдруг предлагается новое осмысление — по вертикали, независимое от привычного чтения. В акростихе "РУИНА ЧТИ" Державин создает себе как бы новый памятник, который не только "металлов тверже и выше пирамид", но прочнее самой Вечности не только природой скрытого от нее значения, но и эвфонически, так как оба прочтения ведут свое начало от буквы "Р", с которой начинаются слова "река" по горизонтали и "руина" по вертикали и которую он считал особо твердой.³Осмысляя себя в качестве руины, автор создает себе своеобразное надгробие, которое будет стоять несмотря на вечность в человеческом понимании времени, и не случайно "река времен", аналог вечности, дословно вытекает в стихах из образа "руины", последнего авторского представления о себе, как дряхлейшем из стариков, которое сопровождало более ранние его изображения ключей, рек и водопадов. Конечно, при скептическом подходе к такому осмыслению поэзии можно возразить, что такое слияние смыслов является случайным совпадением, тем более что Державин акростихов ранее не писал. Однако, как было показано выше, стремление соединить образ поэта и с рекой (житель реки Ра), и с образом Хроноса, из которого вытекает время, и, наконец, с образом застывшего в оледенении старика (нагляднее всего выраженного в АП), такое "совпадение" становится не только закономерным, но и единственно возможным решением в образной системе автора. Но если раньше воды времени истекали из урн, то в этом стихотворении, олицетворяя себя самого в руине, Державин одновременно сам становится источником "реки времен". Будучи ее "ключем", он "уходит" общей судьбы вечности и воздвигает себе грандиознейший последний памятник — надгробие над звуками своей лиры, которое прочнее самого жерла вечности. Такого памятника не воздвиг и сам Гораций. В нем не только слышен "рев" алмазной горы, из "Водопада", но и "рев времен", исходящий из вечно осыпающейся, но и вечно возвышающейся, как водопад над рекой жизни, руины, которую невозможно не "чтить".

Одновременно эта руина "уходит" той "общей судьбы", которую создает в поэзии невнимательное прочтение стихов. Повторим здесь замечание Державина о роли акростиха, которoe М. Халле привел в своей статье. В акростишиях, говорит Державин, "заглавные каждого стиха буквы содержат в себе имя, в честь коего стихи писаны"; они также могут содержать в себе, добавляет он, "какое-нибудь значительное слово, коего поэт открыто для всех сказать не хотел".⁴

Отметим, что, хотя Державин не внес в заглавные буквы своего имени, он внес свой целостный образ, к созданию которого в последние годы стремился, которого достиг, но, благодаря тому что его весь пафос раскрывается только в посмертном значении, он не только этого "значительного слова открыто для всех сказать не хотел", но и не мог, не достигнув "брега смерти".

Раскрытие значения акростиха также ставит под сомнение то распространенное об этом восьмистишии мнение, что это произведение не закончено. Такое мнение связано с первым изданием "Реки времен", в котором кроме прочего было издателями сказано следующее: "За три дня до кончины своей, глядя на висевшую в кабинете его известную историческую карту: Река времен, начал он стихотворение На тленность и успел написать первый куплет. Сии строки написаны им были не на бумаге, а еще на аспидной доске (как он всегда писывал начерно), и уже после его смерти положены на бумагу одним родственником" (3, 178-179).

С "толкованием" первых издателей последних стихов Державина трудно согласиться. Во-первых, тот факт, что у Державина в кабинете была историческая карта под названием "Река времени" (Я. К. Грот воспроизводит ее полное название: "или Эмблематическое изображение всемирной истории"), совсем еще не означает, что он хотел воссоздать в стихах карту. Поскольку к стихам было присоединено заглавие "На тленность", то именно тленность и была темой сочинения, а не "эмблематическое изображение всемирной истории". Во-вторых, то, что стихи им были написаны на грифельной доске, вовсе не говорит о том, что они являются черновиком или не окончены. Наоборот, именно грифельная доска служит тем ограниченным пространством, на котором можно сначала написать акростих, а потом, не меняя расположения заглавных букв или еще каких-нибудь других элементов заданного себе плана, менять стихи так, чтобы они наконец вошли в заданную себе задачу. Я. К. Грот совершенно правильно отмечает, что Державин вряд ли часто употреблял аспидную доску. Во всяком случае, о такой практике его работы нигде нет документальных сведений, но зато после него остался огромный архив зачастую по многу раз переписанных и исправленных вариантов стихотворений. Это, конечно, говорит о том, что он не настолько уж ценил бумагу, чтобы писать на ней только законченные варианты, и что именно бумага была его основным материалом, на котором он "писывал начерно". В-третьих, сам выбор заглавия — "На тленность" — намекает на то, что Державин хотел обыграть тему "суеты сует" из книги Екклезиаста (которая была особенно популярна в Херасковском кружке начала 1760-х годов). Основным стихом, касающимся темы реки, с которой начинается его последнее стихотворение, является 7-й стих в первой главе Екклезиаста, гласящий следующее "Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь".

Отметим, наконец, что в четырех из пяти книг прижизненных "Сочинений" Державина, которые издавались под его контролем, последним всегда помещалось стихотворение на тему "бессмертия", свою первую часть он заканчивает "Памятником", вторую — "Лебедем", третью — "Венцом бессмертия" (четвертая не в счет, так как не содержит лирики), а пятую — своим предпоследним в жизни стихотворением "Полигимнии", которое еще успело попасть в прижизненное издание под № LVII и завершается стихом "Буду я, буду бессмертен!". Поэтому трудно себе представить, чтобы эта тема не вошла и в самое последнее стихотворение Державина Таким образом, я предлагаю расширенное чтение смысла акростиха со следующими знаками препинания по горизонтали, следуя смыслу Экклезиаста (гл. 1, стих 7), в замысел акростиха входят первая и последняя строки стихотворения: "Река времен в своем стремленьи и общей не уйдет судьбы!", по вертикали — "РУИНА ЧТИ!"

Итак, мнимо "случайная" находка М. Халле оказывается совсем не случайной. Его внимательное чтение помогло нам подвести итоги и доказать, что слова "Река времен в своем стремленьи" являются ключевым образом в понимании смысловой архитектоники творчества Державина.

¹В эту систему образов входит также "человеческая слеза", о которой мы не говорили в данной статье, так как она является самодовлеющим образом в сферической концепции мира и философии Державина (См. об этом в статьях Левицкий, 1994 и Левицкий, 1995).
²International Journal of Slavic Linguistics and Poetics S -Gravenhage, 1959 I/II P. 232-236.
³Буква "Р" осмыслялась автором настолько твердым звуком, что он в предисловии АП "К читателям" гордился тем, что она совсем не была употреблена в десяти из предлагаемых им в сборнике песен "Между прочим, для любопытных, в доказательство его (отечественного слова — А. Л.) изобилия мягкости послужат песни под номерами (...) в которых буквы "р" совсем не употреблено" (см. АП86 С. 8). Таким образом, строя себе памятник, который не только "тверже металлов" но и самой вечности, он, наверное, гордился бы находкой слова "РУИНА", утверждающей для него даже в звуковом плане свою прочность.
⁴Халле М. О. незамеченном акростихе Державина С. 235.

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге

Г.Р. Державин. «Анакреонтические песни»

Спасо-Преображенский собор в Тамбове