Чечулин Н.: О стихотворениях Державина. Страница 1
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19
I.
Державин давно уже принадлежит, не столько русской литературе, сколько ее истории. В свое время он пользовался очень громкою славой; современники именовали его "бардом", "Зевсом-громовержцем", "великим", "бессмертным", называли "писателем всех веков"; более полувека Державин безусловно царил в области русской поэзии; со смерти Ломоносова до появления вполне зрелых произведений Жуковского никто не писал таких русских стихов, как Державин; в учебных заведениях "читали Державина, разбирали Державина, хвалили Державина"; Державин и сам полагал, что ни в одном роде поэтического творчества он не должен уступать первенства никому из современников: прямо из соревнования Озерову начал он писать драматические произведения (II, 367), он писал и басни, потому что пользовались успехом басни Хемницера, он начинал и героическую поэму "Пожарский", потому что писал поэмы Херасков (II, 5, 8, 367; III, 93)1.
Но сменилось одно поколение, — и внуки современников столь прославленного в свое время поэта знали о нем почти только то, что это был лирик, по преимуществу певец Екатерины, автор нескольких хороших од — "Фелица", "Водопад", "Бог"; они помнили первые строфы этих произведений, да, может быть, повторяли иногда, полушутя, некоторые прозаизмы из его громких лирических произведений, каковы, напр.,
Поэзия тебе любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
Как летом вкусный лимонад,
или
И, словом, тот хотел арбуза,
А тот — соленых огурцов.
Такое отношение к Державину совершенно естественно: истинно великого, вечного, он ничего не создал. Но тем не менее, он был не только замечательнейшим поэтом своего времени, но и действительно крупным поэтом, и его произведения, во многих отношениях представляют большой интерес и теперь2.
Славу, какою в свое время пользовался Державин, доставили ему и поэтические достоинства его стихотворений и самое их содержание, так как он явился выразителем идей и взглядов своего времени- именно в той мере, которая дает писателю известность широкую и громкую, хотя и не долговечную.
В XVIII ст., в этом веке просвещения, более чем в какое либо другое время люди были горды своими успехами в умственной сфере, считали себя достигшими в ней такой высоты, которая никогда не была и не будет превзойдена. Их миросозерцание было, поэтому, оптимистическое; они были готовы спокойно уживаться с существовавшим положением вещей; им представлялось не подлежащими вообще говоря, сомнению, что жизнь и все житейские отношения и невозможно устроить лучше, чем они сложились; лишь немногие мечтали об улучшениях, но и те полагали, что улучшения эти по существу не крупны и не настоятельны, и что все нужное без труда осуществится, как только займутся этим просвещенные и разумные люди. Такое настроение у нас проявлялось особенно ярко, потому что находило себе опору в старинной религиозности русского общества: людям, привыкшим верить, что и их судьба, и судьбы мира руководимы промыслом Божием, непосредственным проявлением воли Божией, легко было усвоить тот, довольно поверхностный, философствующий оптимизм, который провозглашал, что в мире все идет в стройном порядке, по определенному плану и направлено к общему благу, к чему — и по теологическим учениям — ведутся мир и человечество промыслом Божиим.
Оптимизм естественно связан с восхищением и своим временем, и своим государством и обществом; все что было широко распространено в современном Державину обществе, и он сам писал именно в таком духе. Он охотно вращался в кругу вопросов религиозных, занимавших тогда видное место в интересах русского общества, он много перелагал из Псалтири, которая была у нас, по крайней мере до середины XVIII в. наиболее читаемою книгою; он восхищался современною ему русскою действительностью, и произведения его тем лучше, чем более сюжет давал повод восхищение это проявить, а что это чувство было у поэта вполне искренно — доказывается тем, что восторженность тона у Державина ясно понижается по мере того, как события конца века колебали прежнюю безусловную веру в торжественное и блестящее движение человечества к водворению на земле золотого века. Таких тем, которые были обществу чужды или неприятны, Державин совсем не касался, никогда не говорил ничего такого, что давало бы читателям повод спрашивать себя: "о чем поет? чему нас учить? зачем сердца волнует, мучить?" Если он иногда высказывал и укоры, то обращал их к отдельным лицам, и самые недостатки, которых касался, выдвигал не как нечто общераспространенное, а как частное, исключительное, и могущее легко быть устраненным. Его поэзия представлялась современниками, даже возвышенного и, вместе с тем, совершенно понятною и усваимою как раз путем того небольшого умственного напряжения, которым и доставляется наслаждение. И Державину, и его современникам! представлялось его правом на бессмертье, не только на славу, что он первый
... дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить, -
только потом уже было понятно, что такая деятельность заслуживает любезную доброжелательность современников, но что прочная слава является наградою лишь тех, кто действуют несравненно смелее и прямее и "в свой жестокий век" навлекают на себя лишь гнев и ненависть...
Разделяя, во всех существенных чертах, миросозерцание современников, Державин не превосходил большинства их своим образованием и широтою своих умственных интересов. Люди XVIII в., при своих очень не высоких в этом отношении требованиях, находили, что талант Державина "усовершенствован высшим образованием" (I, 113), -хотя возможно, что этому выражению они придавали и не совсем тот смысл, какой придается ему теперь, — но в действительности образованность Державина была очень умеренною. При тогдашней бедности русской литературы, особенно научной, знание иностранных языков было весьма важно, а из них Державин знал несколько только немецкий, другими же совершенно не владел: Державин перевел сравнительно много, и с разных языков, но при этом пользовался или уже существовавшими их переводами на русский язык, только переделывая их, или специально сделанными для него дословными, подстрочными переводами; так переводил он и с греческого, и с латинского, и с итальянского и даже с французского, и, конечно, не стал бы к такому способу прибегать, если бы знал иностранные языки (I, 129,183; III, 76 и др.). Иные полагали, что свидетельствует о широкой начитанности Державина знакомство его с разными книгами, о которых Державин упоминает в разных произведениях. Но, во-первых, хотя Державин, очевидно, скорее искал, чем избегал случаев проявить свое знакомство с литературою, таких книг, с которыми знакомство его несомненно, очень немного, не наберется их и двух десятков; во вторых, всегда — за исключением одного только, кажется, случая — Державин ссылается на книги, вышедшие очень незадолго до написания им того произведена, из которого это его знакомство с ними видно; так, напр., книги, вышедшие на русском языке в 1788 и 1790 г. г., отражаются в одах "Памятник герою" и "Водопад", написанных в 1791 г. Если бы, наряду с видимым отражения сочинений, недавно вышедших, выступали у Державина доказательства знакомства его и со многими другими книгами, факт такой хронологической близости ознакомления с литературным источником и отражения этого знакомства не имел бы особого значения; но когда очевидно, что приобретенные знания немедленно и выдвигаются, то отсутствие следов других, давно уже усвоенных сведений, заставляете думать, что и в действительности их было не много. Есть, наконец, и прямые доказательства, что познания Державина не были ни широки, ни глубоки. Не свидетельствует, о его начитанности и образованности то обстоятельство, что источником сведений о норманнском мире ему служили сочинения Екатерины (II, 169). Когда в оде "На коварство" Державин говорит (I, 231)
1Все ссылки сделаны на академическое (второе) издание "Сочинения Державина с объяснительными принечаниями Я. Грота". В этом издании почти безупречном, во всяком случае, — вместе с изданием сочинения Батюшкова под редакцией Л. Н. Майкова и В. И. Саитова-лучшем, чем какое либо другое издание сочинений какого либо русского писателя, собрано почти все, что нужно для суждений о Державине и его деятельности. Только два-три замечания сделано ниже не на основании материалов, соединенных в ЭТОМ издании.
2 Самая замечательная из написанного до сих пор статья о Державине, статья принадлежит Белинскому; она появилась еще в 1843 г, когда было неизвестно еще многое из написанного Державиным; кроме того, критик не коснулся там некоторых вопросов, выдвигаемых в настоящей заметке.
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19
 Автограф Г.Р. Державина. «Песнь на смерть Плениры» |  Черновик поэта Г.Р. Державина |  Золотая медаль «Г.Р.Державин» |