Смирнов И. П.: Заболоцкий и Державин. Страница 3

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

В "Столбцах" чувствуется некое сомнение автора в ценности умозрительных конструкций: "И выстрелом ума Казалась нам вселенная сама" (223), — сетовал поэт. Закономерно, что у Заболоцкого сильно развито и недоверие к отстоявшимся зрительным представлениям — суммарным, стершимся со временем, все более утрачивающим точность, замкнутым в единой системе с такими же неточными идейными представлениями о действительности. Чтобы вырваться из поля притяжения этой системы неверного видения, поэт обращался за помощью к аналитической живописи. Он старался проникнуть в глубь предмета, показать внутреннюю сущность модели, не покидая зрительного ряда. Он защищал право на разрушительную субъективность, сдвину-тость, странность мировосприятия и был уверен, что это в конце концов должно привести его к утверждению нового поэтического зрения. Поэтому Заболоцкий и мог сказать о часовом: "В его глазах одервенелых Четырехгранный вьется штык" (200). По той же самой причине и возник в "Движении" образ восьминогого коня.

Традицию картинной поэзии Державина Заболоцкий обновил и неизвестными в прошлом приемами повышенной экспрессии и остро индивидуальным толкованием взаимоотношений двух смежных видов искусства — изобразительного и словесного. Это обновление не было механическим. Живописные новшества неожиданно и всегда мотивированно срастались у него с архаикой, смешивались с ней в цельном художественном образовании. Заболоцкий ввел в стихи давно забытую аллегорию. Ту самую эмблематику, которая была одной из исходных точек изобразительности в державинской поэзии, присутствовала во многих его произведениях, скажем в оде "Ключ" или "В осени во время осады Очакова":

Аллегорические фигуры Заболоцкого прорисованы не так подробно, как у Державина. Большинство атрибутов аллегории утратило для него всякую смысловую нагрузку. Для создания живописной эмблемы ему достаточно одного удара кисти, намека на аллегоричность. Так появляется в "Поэме дождя" лаконичный образ "природы в стройном сарафане" (243). В других случаях аллегория осложняется обычно не характерными для нее деталями. В "Торжестве земледелия" Плодородие изображено с нарочитым физиологизмом, необходимым, впрочем, в данном контексте:

Костяк же аллегории, ее традиционное ядро сохраняются Заболоцким. Архаической эмблематикой поэт заменял отвергнутый им символ новейшего времени — это "название названия"², по определению Ю. Н. Тынянова. Метафорическим иносказаниям символистов, размытой семантике их стихов Заболоцкий противопоставлял чувственно-материальные (вплоть до физиологизма), всегда наглядные, зрительно воспринимаемые образы, среди которых важное место отводилось аллегории³.

И Державин, и Заболоцкий постигали мир с чувственной его стороны. Отсюда в их стихах озорная эротика (редкостная в творчестве поэтов XX в., у которых любовь чаще всего лишена озорства, окрашена в драматические или повышенно-"серьезные" тона).

Отсюда же возникновение в поэзии Заболоцкого вариаций на мотив знаменитых пиршественных образов Державина. И опять приходится упоминать о том, что даже натюрморты Заболоцкого периода "Столбцов" овеяны тем специфическим настроением, которое испытывал он в это время. Идя за автором "Жизни Званской", Заболоцкий предлагает свою интерпретацию державинской темы, отчасти уподобленную ей и в метрическом отношении:

Аналитически расчленяя модель, чтобы добраться до ее сердцевины, познавая сущностные связи вещей, Заболоцкий приближает их к человеку, помещает в своеобразный психологический контекст (сельдерей у него оказывается "лукавым"). Державинское начало здесь — именно начало; Заболоцкий идет гораздо дальше своего предшественника. Но не только этим разнятся натюрморты двух поэтов. Вслед за внутренне уравновешенным, соразмерным в своих частях изображением пиршества в стихи Заболоцкого вторгаются почти что гиньоль-ные образы. "Радость познанного через зрение чувственного мира"⁴, о которой говорил применительно к поэзии Державина Г. А. Гуковский, исчезает под кистью Заболоцкого. Вместо "щуки с голубым пером" и "багровой ветчины" — "багровый слизняк мяса", вместо восторженности домовитого хозяина — отталкивающие описания "кровавого искусства жить", от которого в ужасе отшатывается поэт:

¹ Державин, т. I, стр. 224.
² Ю. Н. Тынянов. Архаисты и новаторы. Изд. "Прибой", Л., 1929, стр. 475.
³ Не только линия и цвет доминировали в поэзии Заболоцкого. Подобно Державину, он мыслил объемами и неспроста, конечно, писал об "архитектуре осени" или сопоставлял образы деревьев с крепостными сооружениями:

⁴ Г. Гуковский, Русская поэзия XVIII река, "Academia", Л., 1927, стр 200-201.
⁵ Литературное приложение (к "Ленинградской правде"), 1928, № 8, стр. 6.

1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7

Г.Р. Державин (С. Чиненов)

Портрет Г.Р. Державина (И. Смирновский)

Екатерина Яковлевна Державина