Иванов М. В.: Державин и Новиков. Страница 3
1 - 2 - 3
Проблема просвещенного монарха в России стала особенно сложной и запутанной потому, что на русском троне была Екатерина II — женщина энергичная, талантливая, сделавшая много полезного для русского государства. Екатерина хотела слыть просвещенной монархиней, да и была ею с точки зрения науки XX в.1Но нынешнее понимание просвещенного абсолютизма далеко не совпадает с тем, каким оно было в XVIII в. Если просветители считали обязательным для просвещенного государя управлять на основе разума, гуманности и нравственности, то сейчас ясно: социальная демагогия была необходимой частью новой политики, которую осуществляла Екатерина II; расхождение слова и дела было неизбежным.
Деятельность Екатерины для представителей русской культуры была не просто фактом, а проблемой. И внешняя и внутренняя политика, и идеология Екатерины II оказали огромное влияние на развитие русской общественной мысли. Но Екатерина пожинала горькие плоды; к концу жизни она поняла, что ее стараниями развивались противоположные ей начала (отсюда и реакция в 90-е годы: арест Радищева и Новикова, преследования Фонвизина, сожжение "Вадима Новгородского" Княжнина). Дела русской просвещенной монархини серьезно подорвали веру в самый принцип просвещенного монарха — и не только у просветителей типа Фонвизина, но даже у Княжнина.
Отношение Новикова к Екатерине II изучено достаточно подробно. Если до закрытия Комиссии в 1767 г. Новиков и питал какие-то надежды на царицу, то дальнейшая его деятельность направлена против нее. Еще до восстания Пугачева Новиков писал в "Трутне", что эта "пожилая дама" нерусского происхождения проводит политику "кнута и виселицы". В 1782 г. Новиков издал "Пословицы российские". Помимо нападок на личность императрицы (сатира "Седина в бороду, а бес в ребро") Новиков подвергает сомнению и идеал просвещенного правителя (статьи "Близ царя, близ смерти", "Сиди у моря, жди погоды").
Державин был знаком с Екатериной, и его отношения с ней имели для него важное личное значение. Он был чиновником, придворным, приближенным императрицы. Он чувствовал ее ум, обаяние, личную терпимость; он часто требовал от нее восстановления справедливости, и она часто восстанавливала ее, т. е. принимала сторону Державина, а не Сената. Державин никогда не был ее врагом, а в начале 80-х годов даже создал образ мудрого, просвещенного человека на троне — образ Фелицы. Для Новикова Екатерина олицетворяла весь государственный механизм, все преступления бюрократии он относил на ее, Екатерины, счет. Державин же лучше знал этот механизм и в ряде вопросов отделял Екатерину от него: видел, что и ее возможности ограниченны, умел ценить ее добрые дела. Новиков смотрел "снаружи", поэтому, меньше зная дело в подробностях, шире обобщал. Державин же оценивал все изнутри, ему часто не хватало широты подхода Новикова, но он лучше и точнее мог оценить личность Екатерины и степень ее участия в государственных делах. Находясь под обаянием Екатерины, Державин некоторое время отделял ее от "вельмож", видя в ней борца против чиновных корыстолюбцев и ослов со звездами. Немалую роль в положительной оценке императрицы Державиным сыграл и ее "Наказ" 1767 г.
"Наказ" Екатерины, безусловно, не пес в себе никаких конструктивных идей для изменения жизни общества. Все конкретные предложения Монтескье и Беккариа, из трудов которых заимствованы многие положения, Екатерина выбросила. Вместо руководства к действию получился сборник либеральных фраз и моральных сентенций. И все же не следует преуменьшать значение этого государственного документа, в котором впервые в России дается обещание править по законам сердца и разума. К тому же в "Наказе" было изложено столько просветительских идей, что он не только обманул просветителей, но и "просветил" некоторых "непросвещенных". Видимо, "Наказ" сыграл немалую роль в приобщении Державина к идеям Просвещения. Если Новиков пошел дальше "Наказа" (как противник крепостного права, сторонник новой системы воспитания и пр.), то Державин — нет.
Если сравнить "Наказ" с государственно-политической программой Державина, то станет ясно, что в основных положениях она опирается на принципы "Наказа" (см. план к "Видению Мурзы": III, 606-608).
В теории Державин мало чему мог научить Екатерину, скорее уж он был учеником. Но в том-то и дело, что теория Екатерины так и осталась благим пожеланием (в 1770 г. было вообще запрещено ссылаться на "Наказ"). Дела же творились иные. Уже в плане к "Видению Мурзы", говоря о плотах с виселицами, поэт делал косвенный упрек императрице: по ее приказу так жестоко расправлялись с пугачевцами. В письме к начальнику секретной комиссии Брандту (от 4 июня 1774 г.) Державин писал, что лихоимство и грабительство чиновников являются главной причиной восстания Пугачева. Поэтому свою задачу поэт видел не в выработке новой теории, а в том, чтобы 'открыть правду монархине, которая своей монаршей властью восстановит справедливость. Но уже в 1782 г. Державину дали понять, что учить царей и открывать им глаза на несправедливости не его дело. А потом, видя, как ведутся дела в государстве и что совершает сама императрица, Державин начинает осознавать, что нет четкой границы между ней и ее "вельможным" окружением. Державин все больше и больше разочаровывается в Екатерине. Вот что писал поэт о ней уже в начале XIX в.: "Коротко сказать, сия мудрая и сильная государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит на вечность имя Великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своим окружающим, а паче<...>любимцам, как бы боясь раздражить их; и потому добродетель не могла так сказать сквозь сей чесночник (частокол, — М. И.) пробиться и вознестись до настоящего величия" (VI, 700); "Под конец царствования так послаблено было сие злоупотребление (взятки, — М. И.), что можно сказать, на словах запрещалось, а на деле одобрялось" (III, 670).
Именно несоответствие идеала и действительности породило кризис мировоззрения Державина. Так, в 90-е годы он обращается к разработке анакреонтических и горацианских мотивов,2восхваляя добродетель сельской жизни и противопоставляя ей зло города и двора — обиталищ черни (поляризация сторон, абсолютизация отрицательного отношения ко двору здесь, конечно, вызваны законами жанра анакреонтики). Державин уже "не мог так воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий прежний идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями" (VI, 693). Под давлением сверху, как вспоминает поэт, ему приходилось воспевать Екатерину, но все написанное "было холодное, натянутое и обыкновенное" (VI, 693).
Как видим, отношение к Екатерине II, а значит, и к государственному устройству России и у Новикова, и у Державина изменялось в одном и том же направлении. Этот процесс является отражением общей эволюции оценки деятельности императрицы русскими просветителями. Различие только в том, что Новиков, Фонвизин, Княжнин разочаровались в Екатерине еще в конце 60-х-начале 70-х годов XVIII в., Державин же — в начале 80-х годов.
Настоящая статья отнюдь не полностью решает проблему "Державин и Новиков" — это скорее заявка на решение. Но определенные выводы можно сделать. Личные связи этих писателей не были очень тесными, но Державин и Новиков относились друг к другу с большим уважением. Державин сочувствовал общественной деятельности Новикова, а иногда и следовал его начинаниям (открытие типографии в Тамбове). В Новикове поэт видел замечательного, гуманного, высоконравственного человека ("показывает великое о себе мнение относительно христианства", — III, 658). Писательская и книгоиздательская деятельность Новикова способствовала приобщению Державина к идеям Просвещения, давала возможность познакомиться с памятниками мировой культуры. Близки были Державину и философские (особенно этические) взгляды Новикова: о богоподобности человека, о ценности его внутренней свободы и красоте гражданского подвига. Хотя Новиков и Державин занимали противоположные позиции по отношению к крепостному праву, они были страстными защитниками просвещения и законности. Поэтому они и выступили с критикой современного положения в России; иногда это приводило к очень резким выпадам против русского самодержавия ("Близ даря, близ смерти" Новикова, "Властителям и судиям" Державина).
1Федосов А. И. Просвещенный абсолютизм в России. — Вопросы истории, 1970, № 9, с. 34-56.
2Подробнее см.: Ионин Г. Н. Анакреонтические стихи Карамзина и Державина. — В кн.: XVIII век, сб. 8. Л., 1969, с. 169-178.
1 - 2 - 3
 Памятник Г.Р. Державину в Петрозаводске |  Мемориальная доска на доме Державина |  Памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге |