Федоров А. В.: Иоанн Грозный в изображении Г. Р. Державина и А. К. Толстого. Страница 8
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
4
Итак, Державин показывает идеал государя, прежде всего, для монарха-современника, а предостережение Толстого адресовано не только властителю, но и подданным: отрицательный пример бывает не менее поучителен, чем образец для подражания. Соответственно, для достижения поставленных целей писатели выбирают разные периоды правления Иоанна.
Державин пишет своеобразный «парадный портрет» первого русского царя после того, как тот вышел из-под боярской опеки, освободился от юношеской инфантильности, но еще до того, как была учреждена опричнина, а жесткость волевого государя сменилась бессмысленной жестокостью тирана. Любопытно, что потомок татарского мурзы, казанский уроженец, Гаврила Романович выбирает именно этот, наиболее бесспорный и славный эпизод правления Иоанна (и в то же время — самое трагическое событие в истории татарского народа): завоевание русскими Казанского царства1.
Толстого интересует поздний период правления Иоанна, когда славные дела его и победы — лишь воспоминание. Парадный портрет превращается в беспощадный («портрет Дориана Грея») — все зловещие перемены духовного вырождения отражаются во внешности Грозного: «Правильное лицо его все еще было прекрасно; но черты обозначились резче, орлиный нос стал как-то круче, глаза горели мрачным огнем, и на челе явились морщины, которых прежде не было <...> выражение лица его совершенно изменилось. Так изменяется здание после пожара. Еще стоят хоромы, но украшения упали, мрачные окна глядят зловещим взором, и в пустых покоях поселилось недоброе» (2, 209).
Здесь закономерно возникает сомнение в абсолютном характере тех противопоставлений, на которых было построено сравнение двух художественных концепций Иоанна.
Грозный у Толстого — эхо державинского; изнанка идеала, «призрак великого монарха». Толстой пишет как бы продолжение, а не опровержение державинской истории, начиная свой роман знаменательной фразой: «Все русские люди любили Иоанна всею землею. Казалось, с его праведным царствием настал на Руси новый золотой век, и монахи, перечитывая летописи, не находили в них государя, равного Иоанну» (2, 165). Нет противоречия художественных трактовок — есть необъяснимое противоречие в самой личности монарха2. Толстой не нашел бы своего Иоанна в периоде, изображенном Державиным, точно так же, как Державину не удалось бы показать идеал государя на историческом материале, легшем в основу толстовских произведений. Грозный Толстого пытается казаться таким, каков есть Грозный Державина, то есть пытается казаться тем, кем он больше не является (но являлся когда-то!). Фактически перед нами один государь в разные моменты своего правления.
Что касается подхода к изображению исторической личности, то он также оказывается близок у обоих авторов. Наиболее открыто сущность этого подхода выразил Толстой в «Проекте постановки на сцену трагедии "Царь Федор Иоаннович"»: «Полная и голая правда есть предмет науки, а не искусства. Искусство не должно противоречить правде, но оно не принимает ее в себя всю, как она есть. Оно берет от каждого явления его типические черты и отбрасывает все несущественное. Этим живопись отличается от фотографии, поэзия от истории... Живопись <...> отбрасывает все, что в оригинале случайно, незнаменательно, индифферентно и сохраняет только его сущность. Она возводит единичное явление природы в тип или в идею, другими словами, она его идеализирует и тем придает ему красоту и значение... Фигуры в драме не суть повторения живых личностей, но идеи этих личностей, очищенные от всего, что не принадлежит к их сущности...» (3, 544).
Оба писателя представляют нам идею личности Иоанна Грозного. У Державина — идея идеального монарха, у Толстого — идея тирана, падшего идеала. Различие этих идей продиктовано разными историческими источниками и творческими задачами обращения к образу Иоанна.
Оба — и Державин, и Толстой — монархисты, но для Толстого монархия и монарх — понятия разного порядка: «Я слишком художник, чтобы нападать на монархию. Но что общего у монархии с личностями, носящими корону?.. Надо быть очень глупым.., чтобы захотеть приписать императору Александру II дела и повадки Ивана IV и Федора I»3. Лишено смысла чье бы то ни было желание дискредитировать русскую монархию Иваном Грозным. Для Державина же эти понятия идентичны: говоря о монархе, он говорит о монархии; поэтому идея государя Иоанна Васильевича в изображении Державина — идея российской монархии, а ее величие, как и величие России, бесспорно для большинства русских писателей.
1 Интересная параллель: в 1774 году, во время пугачевского восстания, Державин приезжал в родной город и принимал деятельное участие в подготовке Казани к обороне.
2 Показательно недоумение Карамзина: «Вероятно ли, чтобы государь любимый, обожаемый мог с такой высоты блага, счастия, славы низвергнуться в бездну ужасов тиранства? Но свидетельства добра и зла равно убедительны, неопровержимы; остается только представить сей удивительный феномен в его постепенных изменениях» (Карамзин H. M. Избранные сочинения. Т. 2. С. 317.)
3 Письмо Б. М. Маркевичу от 13 декабря 1868 г. (4, 247).
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
 Марка «Екатерина II и ее сподвижники» |  Страница из тетради Г.Р. Державина |  Памятник Г.Р. Державину в Тамбове |