Панин C. В.: Автобиографическая дилогия Г. Р. Державина. Страница 4

1 - 2 - 3 - 4

В 1834 г. в литературной редакции Ф. П. Львова вышли «Объяснения на сочинения Державина», которые поэт диктовал своей племяннице Е. Н. Львовой в 1809 г. В предисловии к ним Ф. П. Львов писал: «Объяснения сии в том домашнем виде, как они от Автора вышли в свет, показаться не могли, и потому не прикасаясь к некоторой неисправности в слоге, которая сама собою доказывает, что замечания писаны были со слов Автора, я был в необходимости озаботиться некоторым образом их наружностью в том уважении, что догадка зрителя скромной истине придает новую прелесть»¹.

О судьбе рукописи державинских «Записок» рассказал Грот: «Записки сохранились единственно в черновой рукописи, которая, за исключением немногих страниц, писана рукой самого Державина на толстой синей бумаге и составляет книгу в 564 страницы листового формата. По смерти вдовы поэта, в 1842 году, эта рукопись досталась душеприказчику покойной, попечителю Санкт-Петербургского учебнаго округа, известному археологу К. М. Бороздину, а от него перешла по наследству к его дочери, Е. К. Корсаковой» (6, 409). Впоследствии журнал «Русская беседа» получил право напечатать их, где они и вышли в книгах 1-5 за 1859 год. В 1860 г. «Записки» опубликованы отдельным изданием.

В предисловии к ним П. И. Бартенев отметил, что, сочиняя свои «Записки», Державин «не имел предварительных отметок, и доверялся единственно памяти. Этим объясняется неточность и некоторая сбивчивость изложения: иногда он повторяет уже сказанное, говорит о себе то в третьем, то в первом лице, ошибается в годах, не доканчивает речи... Кажется, он даже не выправил Записок: хотя в рукописи довольно помарок... но слог крайне небрежен. В нем как будто отразилась некоторая... шероховатость его характера»². Мнение редакции «Русской беседы» еще более категорично: «Не говорим уже о тяжелом и безобразном слоге: в этом отношении даже Кантемир и Тредьяковский, в прозаических сочинениях своих, могут быть поставлены выше Державина, который, сочиняя деловыя бумаги, Сенатския мемории и голоса, не успел выработать себе прозаического языка»³.

Бартенев полагал, что Державин «высоко ценил свою гражданскую и служебную деятельность:

По мнению редакции «Русской беседы», в державинских «Записках» почти исключительно «изложено гражданское и служебное его поприще, и потому они гораздо важнее в историческом, нежели в литературном отношении»⁵.

От взгляда Бартенева не ускользнула литературность и художественная ценность «Записок»: «Но и тут обнаружился пылкий нрав Державина. Положивши себе писать о служебном поприще, он безпрестанно делает отступления, так сказать, проговаривается, и сообщает нам разного рода живыя и занимательныя подробности. Собственное его выражение про себя: горяч и в правде чорт, могло бы быть поставлено эпиграфом к его Запискам»⁶. Убедительной иллюстрацией к этому стал эпизод, когда, выполняя волю императрицы Екатерины II, Державин отправился в плавание на лодке по Белому морю для основания города Кемь и попал в страшную бурю, приведшую в ужас его сопровождающих, которые «замертво почти без чувств лежали... оцепенели так-сказать и были недвижимы... одна секунда и вал надобны были к погребению всех в морской бездне... Державин, хотя никогда не бывал на море, но не оробел и не потерял духу... В самое сие мгновение он вскочил, закричал на гребцов, чтоб не робели, подняли веслы, на которые лодка несколько оперлась, и вдруг очутилась за камнем, который волнам воспрепятствовал ее залить. Таковым, можно сказать, чудом спаслись от потопления, и Державин тогда в уме своем подумал, что знать он еще Промыслом оставлен для чего-нибудь на сем свете» (6, 573).

Нам думается, что наблюдения П. И. Бартенева основаны на взаимодополнении державинских произведений, описывающих, с одной стороны, его государственную службу, с другой — литературное творчество. «Примечания» и «Объяснения», где анализируются сочинения Державина, базирующиеся на современном ему фактическом материале, с одной стороны, и реальные события, происшедшие в его жизни, переданные острым творческим взглядом художника в «Записках» — вот основа, на которой базируется единство державинских автобиографических произведений. Не случайно редакция «Русской беседы» в предисловии к «Запискам» отметила: «Когда он (Державин. — С. П.) диктовал примечания к стихам своим, ему естественно припоминалось все прошедшее; и так как жизнь его почти вся посвящена была, с одной стороны, стихотворству, с другой, службе, то объяснив первые, он захотел описать и вторую»⁷.

Я. К. Грот считал, что «на Записки Державина нельзя смотреть как на строго обдуманное и отделанное литературное сочинение: это не более как наскоро набросанныя вчерне воспоминания... Только те страницы, которыя относятся к эпохе пугачевщины, возникли в первоначальном виде вскоре после событий, чуть ли не на самых местах, куда послан был Державин, и пересмотрены впоследствии, при включении их в состав общих Записок о его службе. Что касается до всего остального, то хотя он, как мы видели, и составил ранее очерк своей биографии, а отдельные эпизоды ея описал сверх того в Объяснениях (например, когда в январе 1744 года "явилась большая, весьма известная ученому свету комета, то при первом на нее воззрении младенец, указывая на нее перстом, первое слово выговорил: Бог!... И может быть Провидением предсказано было... что напишет оду Бог, которая от всех похваляется"⁸. — С. П.); однако ж, по некоторым частным несходствам в передаче тех же обстоятельств, становится ясным, что он при редакции Записок не справлялся с прежними своими сообщениями». Грот предположил, что «если б Державин прожил еще несколько лет, то по всей вероятности он бы возвратился к своим Запискам и придал им более совершенный вид, по крайней мере насколько это было совместно с его недостаточным литературным образованием и особенностями его необработанной, неправильной прозы. Нельзя впрочем не заметить, что как скоро рассказ его, под влиянием самаго предмета, оживляется, то у него бессознательно срываются с пера целыя страницы более стройной речи, запечатленной оригинальною простотой и характером чисто русскаго языка, близкаго к народному» (6, 410, 411).

Нам думается, что Державин намеренно не исправлял «небрежный» слог своих прозаических автобиографических сочинений. Ему было важно сохранить искренность чувств, наполнявших его душу при воспоминаниях о своей жизни. Только так, не увлекаясь содержательными и стилистическими ухищрениями, по его мнению, он бы мог получить истинную оценку потомков. Державин хотел откровенным описанием своей деятельности заслужить у потомков востребованность, о которой мог только тщетно мечтать при жизни. Правдивость и честность, столь нелюбимые «властителями и судиями», свойственные его поэзии, передались и его прозе, повествующей о его искренней жизни и творчестве. Редакция «Русской беседы» отметила, что «по свойству таланта своего Державин принадлежит к числу писателей, сочинения которых самым тесным образом связаны с их жизнью. Пылкий и впечатлительный, он писал большею частью по какому-нибудь особенному случаю; стихи его наполнены указаниями и намеками на современныя лица, на современныя события и всего чаще на обстоятельства его собственной жизни»⁹.

Именно в этом кроется секрет автобиографической дилогии Державина. Задумав практически сразу после своей отставки написание автобиографии, поэт специально разделил две ипостаси своей жизни — служебную и литературную. Написанный им в 1805 г. краткий автобиографический очерк «Нечто о Державине» впоследствии превратился в дилогию, которую составляют «Объяснения на сочинения Державина» и «Записки». Цель написания дилогии была бесхитростной, как и сама жизнь Державина — объяснить будущим поколениям, что все его поступки — и на государственном посту, и с лирой в руках, — совершались им по велению сердца и были подчинены лишь служению Истине. Личность этого великого русского человека стала воплощением союза литературного творчества и государственной службы, поэтической лиры и министерского жезла, свободы художественной фантазии и уз обязательного труда.

¹ Объяснения на сочинения Державина, им самим диктованныя его племяннице... Ч. 1. С. II.
² Записки Г. Р. Державина. 1743-1812. С. V.
³ Там же. С. 2 (ненумер.).
⁴ Там же. С. IV.
⁵ Там же. С. 2 (ненумер.).
⁶ Там же. С. IV.
⁷ Там же. С. 2 (ненумер.).
⁸ См. подр.: Сочинения Державина. Т. 6. С. 414; Объяснения на сочинения Державина, им самим диктованныя его племяннице... Ч. 1. С. 4.
⁹ Записки Г. Р. Державина. 1743-1812. С. 1 (ненумер.).

1 - 2 - 3 - 4

Портрет Г.Р. Державина (С. Тончи)

Портрет Г.Р. Державина (В.Л. Боровиковский)

Портрет Г.Р. Державина