Западов В. А.: Проблема литературного сервилизма и дилетантизма и поэтическая позиция Г. Р. Державина. Страница 3
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
В связи с вопросом о сервилизме Тредиаковского нельзя не напомнить об одном историко-литературном заблуждении, касающемся интерпретации отношения Екатерины II к "Тилемахиде". На протяжении последних 50 лет в статьях, академических историях литературы, учебниках варьируется мысль, будто бы императрица насмехалась над "Тилемахидой" из-за либерализма (или даже радикализма) Тредиаковского. ""Тилемахида" решительно не подходила к обстановке екатерининского двора. С ней и ее автором приходилось бороться".1 Или: "Екатерина II и ее окружение старались всячески скомпрометировать и "Тилемахиду", и ее автора, обвиняя его в художественной несостоятельности <...> В советском литературоведении (начало положил академик А. С. Орлов) доказано, что императрицу не удовлетворяла не форма произведения, а его содержание. В "Тилемахиде" Тредиаковский выступает сторонником либерального государственного правления...".2
Действительно, эти идеи были высказаны А. С. Орловым — устно в 1927 г., а затем развиты в статье 1935 г., где, в частности, говорилось: "Критика и оппозиция абсолютной монархии, паси-фистские идеи и утопические уроки Фенелона, переведенные Тредьяковским, не только обидели Екатерину, но показались ей прямо опасными, так как через издание Тилемахиды входили в общественное обращение".3
Однако, несмотря на общепризнанность концепции А. С. Орлова, сама она представляется плодом некоего недоразумения. Дело в том, что еще в 1747 г. был опубликован выполненный в 1734 г. перевод "Похождения Телемака", переизданный в 1767 и 1782 гг.; "Странствования Телемака" в переводе И. С. Захарова вышли в 1786 и 1788 гг.; "Приключения Телемака" в переводе П. Железникова впервые изданы в 1788-1789 гг.; одноименный перевод Ф. П. Лубяновского — в 1797-1800 гг. К семи перечисленным изданиям следует прибавить еще два рукописных перевода (прозаический и стихотворный), на которые указал сам Тредиаковский в "Предъизъяснении об ироической пииме". Таким образом, "идеи" и "уроки" Фенелона вошли "в общественное обращение" помимо "Тилемахиды", задолго до нее и на протяжении всего столетия пользовались неизменным вниманием литераторов и читателей. Но, коль скоро сам Фенелон не вызывал противодействия (наоборот, известны факты поощрения именно за перевод "Телемака"), непонятно, почему его идеи вдруг становились "прямо опасными" в переложении Тредиаковского, особенно если учесть, что, переделав философско-политический роман в древнюю "ироическую пииму", он ослабил современное сатирическое звучание, "дух и формы своего образца". Итак, при всей социологической привлекательности концепции А. С. Орлова, она противоречит многочисленным фактам истории русской культуры XVIII в. Вернемся, однако, к пропагандировавшейся Тредиаковским морали сервилизма.
В 50-90-е гг. различные проявления этой морали захватили десятки литераторов — стихотворцев, прозаиков, драматургов (В. Лукин и М. Чулков, М. Попов и М. Комаров, В. Рубан, А. Фрязиновский, В. Протопопов, Я. Белявский, Д. Дмитревский и мн. др.). Поэтика сервилизма, первоначально связанная почти исключительно с придворными сферами, затем распространилась вширь и охватила своей продукцией не только круги "вельможных меценатов", но и высокопоставленных священнослужителей (сохранилось изрядное число рукописных и печатных сборников, отдельных изданий стихов и речей, адресованных митрополитам, архиепископам, епископам), богатых заводчиков и купцов (характерный, но отнюдь не единственный пример — стихотворная продукция В. Рубана).4 У этой поэтики были свои учебники, вроде "Politischer Redner" ("Политический оратор", 1677) Хр. Вайзе, где доказывалось, что искусная лесть — важная и нужная наука, ибо "весь мир исполнен комплиментов": "Цветы раскрываются утром, приветствуя восход солнца, своего повелителя, птицы в честь его начинают петь; железо движется, едва почувствовав влияние магнита" и т. д., — словом, "сама природа учит комплиментам".5 Русские стихотворцы второй половины XVIII в. этого учебника, кажется, не читали, но сами принципы комплиментирования адресатов были весьма сходными. При этом подчас возникала очень любопытная "смесь античного с нижегородским", а то и библейским. Так, в стихах "Слеза, вылившаяся из сердца Музы при разлуке с Фебом" (1799) под Музой разумеется Коломенская семинария, а под Фебом — "преосвященнейший Афанасий, епископ Воронежский и Черкаский"; эта весьма чувствительная слеза (ведь "вылилась" она в годы засилья карамзинизма) пролилась по случаю "отбытия его преосвященства из города Коломны в Воронежскую епархию". Зато в стихах В. Рубана 1777 г. шведский король Густав III и фаворит Екатерины С. Г. Зорич сопоставляются соответственно с Илией и Елисеем, библейскими пророками. У того же Рубана другой фаворит императрицы П. А. Зубов становится "членом Военного приказа" (т. е. Военной коллегии), "которому и Марс послушен и Нептун", и т. д.
Вокруг отдельных "меценатов" складывались своеобразные "литературные кружки", точнее говоря — на этих меценатах существовали колонии "параситов" (поэтических нахлебников-блюдолизов). Примером такого явления может служить литературное окружение Дмитриева-Мамонова, охарактеризованное в публикации М. П. Лепехина ""Дворянин-философ" в кругу почитателей",6 — название заведомо неточное, ибо, как явствует из сочинений этих "почитателей", все они — именно "параситы" в греческом значении этого слова.
Очень откровенно сопрягаются литературный "паразитизм" и сервилизм с такими понятиями, как "сын отечества" и "польза общества" в "Эпистоле" Павла Денбовцева 1770 г.
Любитель истины, достойный дворянин
И польза общества усердствующий сын, - |
обращается к своему меценату автор в первых строках своей "Эпистолы". Дальше он переходит на прозу, впрочем, весьма откровенную: "Я, с самого моего малолетства не имея никаких сродственников, благодетелей и покровителей, часто старался искать милости моими в учености трудами у таких особ, которые богатством были изобильны и кои могли весьма свободно снабдить меня в бедном состоянии; но вся моя ревность и труды были тщетны <... > Знаки твоих (т. е. Дмитриева-Мамонова. — В. 3.) добродетелей довольно меня уверяют, что ты благосклонно призришь на мое прошение. О, если бы судьба благоволила видеть тебя своим мне покровителем, то бы, отложа все беспокойства, касающиеся к подкреплению моего состояния, крайнее приложил рачение к наукам и, просветивши оными свой разум, веселым бы духом сие провозгласил:
Воззри, отечество, на сердце сего сына:
Для счастия людей цветет его судьбина.
Мамонов мне тогда блаженство даровал,
Когда под бременем я бедности стонал.
Ничто не повредит души моей покою,
Когда сень крыл твоих прострется надо мною". |
Аналогична но смыслу обращенная к Дмитриеву-Мамонову "Ода" Михаилы Угрюмова:
Но о какой мне кант воспеть
Предстателю и меценату!
Ты сердце в век сокрыл ко злату,
А в щедрости подобных нет. |
Вполне закономерно, что в стихах "ученика Московского университета" в ход идет ломоносовская поэтика, образность, фразеология, синтаксис:
Но кая сила утомляет
Мой шумом пораженный слух;
Не злость гигантов ли являет
И зиждет гору тел сих вдруг;
Не реки ль громко зашумели
И хляби Этны заревели,
Смутить чтоб злом всей чести взор?
Ах, нет: те страшные громады
Здесь ждут от щедрости награды
И радостных тьму зиждут гор.
Плутон здесь вскрыл сокровищ недра,
И с златом Пактол разлился;
Натура что имела щедра,
Ея краса предстала вся.
Сапфиры с яхонтами блещут;
Рубин с смарагдом блески мещут
И помрачают взор очей... и т. д. |
1 Тимофеев Л. И. Василий Кириллович Тредиаковский // Тредиаковский В. К. Избр. произведения. М.; Л., 1963. С. 10.
2 Федоров В. И. История русской литературы XVIII века. М., 1982. С. 75-76.
3 Орлов А. С. "Тилемахида" В. К. Тредиаковского// XVIII век: Сб. статей и материалов. С. 23-24.
4 Гинзбург Лидия. Неизданные стихотворения Рубана // XVIII век: Сб. статей и материалов. С. 411-432.
5 См.: Пумпянский Л. В. Ломоносов и немецкая школа разума. С. 26-27.
6 См.: XVIII век. Сб. 14. С. 804-319.
1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
 Памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге |  Памятник Г.Р. Державину в Лаишево, Татарстан |  Памятник Г.Р. Державину в Петрозаводске |