553. К княгине Дашковой. 16 ноября 1786.
Сият-шая княгиня, м-вая г-ня. По приказанию в-го с-ва Д.М. Свистунов уведомил меня о бывшем разговоре, до меня касающемся. Я не могу довольно изобразить моей всенижайшей в-му с. благодарности за милостивое ваше ко мне расположенье и что вы не пропускаете нигде случаю напоминать с хорошей стороны о малых моих дарованиях. Хотя я никогда столь самолюбиво о себе не помышляю, чтоб не токмо мог превзойти, но и сравняться с покойным Михайлом Васильевичем; однакоже, это правда, для меня весьма удивительно, что многие наши братья, принимаясь за стихи, а особливо в похвалу божественной Фелице, так холодно и сухо изъясняются, что будто они совсем не чувствуют того, что пишут, и будто к прославлению великих дел ее надобны вымыслы, а не голая одна истина.
А потому, ежели так рассуждать, что истина украшает и поэзию, то упражняясь в оной более, если б я иногда мог и сравниться покойному; но только разве не иначе, как тем, что ему надобно было прибегать к великолепным всегда небылицам и к постороннему украшению, а мне к одной натуре, к одной той истине, с которою и после меня история будет согласна. Я чрез сие разумию то, что он был в необходимости героиню свою прославлять чрез героя, родителя ее, а мне, или нам, к нашей героине не надобно присовокуплять ни богов, ни славных предков, но указать только на одни дела ее; то все блистательные и божественные титла и все величества принадлежат будут собственно Фелице. Я сие мнение подтвержу доказательством.
Славный наш поэт в одной своей надписи, да и везде почти подобно нижеследующему, изъяснялся:
«Герой тебя родил, носила героиня.
«Какой быть должен плод? не иной, как богиня!» 1.
Нам же довольно просто говорить, что она
«Проступки правит снисхожденьем;
«Как волк овец, людей не давит,»2
великодушно прощает врагов своих и т.п., то есть, что мы можем хвалить вещь самою вещию, а не посторонними и чуждыми ей украшениями. Страшная разница — родиться от бога или героя, или самому творить дела их; но я оставляю знатокам сие на рассуждение, а в-му с. только то донесу, что я нелицемерно почитаю память Михайла Васильевича и, благодаря вам всенижайше за сделанную мне честь, нимало не надеюсь уподобиться ему моими слабыми способностями; но напротив того думаю, ежели б он доныне жив был, то бы без сумнения стихи его более трогали сердце, для того что бы мы в них усматривали более истин нам приятных и нас пленяющих, подобно как у Плиния в похвале Траяна. Истина никогда не старается, никогда цены своей не теряет и всегда любви достойна, а паче, когда она изъясняется в пользу нашу. Я бы конечно не оставил ее по мере сил моих превозносить и прославлять в великих добродетелях несравненной Фелицы, ежели б не был уверен, что ей приятнее действия наши, отвечающие божественной воле ее, нежели слова, к несчастию рода человеческого приписуемые иногда таковым3, которые их не заслуживают. Самыми наилучшими словами можно льстить, а добрыми делами, отвечающими ее великим намерениям, ежели кто столько счастлив, что в них успех имеет, льстить не можно.
Словом, я бы писал, ежели бы в едину ночь разгоряченному и плененному моему воображению добродетелями, не предстала она сама и не сказала бы мне сих стихов, которые у меня впечатлелись в памяти:
«Мурза, она вещала мне,
Ты быть себя счастливым чаешь,
Когда по дням и по ночам
На лире ты своей играешь
И песни лишь поешь царям.
Вострепещи, мурза несчастный,
И страшны истины внемли,
Которым стихотворцы страстны
Едва ли верят на земле;
Одно к тебе лишь доброхотство
Мне их открыть велит.
Когда Поэзия не сумасбродство,
Но высший дар богов, тогда
Сей дар кроме богов лишь к чести
И к поученью их путей
Не должен обращен быть к лести
И тленной похвале людей.
Владыки свита — люди те же;
В них страсти, хоть на них венцы;
Яд лести их вредит не реже,
А где поэты не льстецы?
И ты Сирен поющих грому
На добродетели не строй;
Благотворителю прямому
В хвале нет нужды никакой.
Хранящий муж благие нравы
Творящий должности дела,
Царю приносит больше славы
Чем всех поэтов похвала»4.
Но, не взирая на сие прещение, в привидении мною слышанное, ежели б я узнал, что подлинно угодно будет мое иногда в поэзии упражнение и не причтется сие в укоризну должности и званию моему, то, не взирая на ненависть моих недоброжелателей, не терпящих сильно стихотворства, я бы посвятил навсегда слабые мои способности, единой токмо природою мне данные, на прославление благодетельницы человеческого рода.
Пребываю с глубоким высокопочитанием и таковою же преданностию и проч. всепокорнейший слуга
Гаврил Державин.
Р.S. Напрасно г. Козодавлев хвалился, чтоб я против воли в-го с. определил к какой-либо должности Грибовского.
1 Соч. Ломоносова (Смирд. изд., т. I, стр. 235), надпись 9: К Елисавете Петровне, на маскарады 1751 года.
2 Ср. в Фелице строфу 14 (Том I, стр. 141).
3 Т.е. воздющие похвалу таким и проч.
4 Видение мурзы, стихи 88—116 (Том I, стр. 164, 165).
 Мемориальная доска на доме Державина |  Г.Р. Державин (С. Чиненов) |  Званка — усадьба Державина |