321. От Каница. Казань, 22 ноября 1780.(перевод с немецкого)
Достопочтенный друг. Ваши предыдущие письма я получил, в том числе и то, в которое вложены были письма к митрополиту и к вашей матушке. Оба тотчас переданы. Удостоивайте меня и впредь своими поручениями. — Князь Платон Степанович уже три недели тому назад возвратился в Казань и завтра отъезжает отсюда, в Симбирск. Насчет моего дела он сказал мне что всякий день напоминал о том г. Безбородке, который всякий же день обещал доложить Императрице, но что присутствие принца прусского1 было помехою и проч., что он однакож все-таки твердо надеется, так как Александр Андреевич положительно обещал ему. Он советовал мне просить графа Строганова, вас и других друзей часто напоминать от его имени г. Безбородке, хотел и сам писать к нему.
Поверьте, почтенный друг, что все эти любезные уверения вовсе не поразили меня. Я довольно знаю свет и двор, где каждый живет для себя, а не для других. Но что меня действительно поразило, это известие, слышанное мною от Чичагова. Приехав в Казань, он сказал мне: «Г. Державин велел вам кланяться и передать, что он потому к вам не пишет, что не имеет ничего приятного сообщить вам». Как, дорогой друг, вы хотите лишить меня отрады, утешения получать ваши письма, лишить меня вашей дружбы, потому что мне нет счастья в моем деле, потому что вы не можете иметь радости сообщить мне об успехе! Но разве вы не видите, что своим молчанием только увеличиваете мое горе? Нет, добрый мой друг, все деньги, которые чеканятся в Петербурге, не стоят сладких чувств, почерпаемых нежным сердцем в утешениях дружбы. Скажите мне прямо, что просьба моя безуспешна, и никогда такое известие не произведет перемены в моем лице; но напротив, слеза выпадет из глаз, когда мне скажут об охлаждении вашей дружбы.
Конечно меня огорчает, что граф Строганов, которого благородное сердце я знаю смолоду, не мог поусерднее отрекомендовать меня Шувалову и Безбородке! Вы знаете, почтенный друг, что я не прошу милости, как многие другие, чтоб жить в большем изобилии. Нет, я могу кое-как перебиваться. Но я прошу возмещения мне имущества, потерянного во время великого бедствия. Мне одному из всех не возместили его. Императрица сама повелела тогда куратору Ададурову, чтобы я означил, чего лишился; следовательно нужно только, чтоб это дело, известное Государыне, было ей доложено. Здесь всем известно, что я потерею своего достатка вовлечен в долги, которые очень меня тяготят; и в 20 лет я не получил прибавки жалованья. Я не прошу денег, не прошу об увеличении оклада, лишь бы мне, по крайней мере, на мой и на женнин век получить пенсию. Тогда я продам все, что имею, и заплачу долги. Не скажете ли вы всего этого, добрейший друг, графу Строганову, Безбородке и Шувалову? — Как бы великодушно вы поступили! — О последнем совсем не знаю, что заключать. Сообщите мне, как этот вообще участливый меценат смотрит на мое дело, и чего я могу от него надеяться? Мне сдается, будто гг. кураторам не понравилось, что я передал князю Платону Степановичу письмо к Императрице; но как мог я тогда отказаться от дружеского предложения князя? Не хорошо ли бы я сделал, если б прислал другую просьбу, в которой просил бы о пенсии по смерть мою и жены моей? Что вы мне присоветуете? Остаюсь ваш вернейший слуга
Ю.Ф. Каниц.
1 Фридриха Вильгельма; см. Том I, стр. 289.
 Памятник Г.Р. Державину в Петрозаводске |  Мемориальная доска на доме Державина |  Г.Р. Державин (С. Чиненов) |