29. От Серебрякова и Герасимова, 31 марта 1774 (получено 3 апреля).
Жалоба на Тишина, который не дает им людей.
По общем от вашего благор. присланному к дворцовому управителю и экономическому казначею ордеру о даче нам 20-ти человек в подмогу происходит следующее. Дворцовый управитель сего марта 29-го 10 человек к нам прислал, а казначей по тому же ордеру чинит анбицы2 и говорит, что ваше благор. поручаете его в команду подлецу и кой под следствием, т.е. якобы мне, Сребрякову; о чем, уповаем, уже к вашему благор. и сообщил; а людей якобы без дозволения экономического правления дать не смеет, из чего мы не можем разобрать, коего он духа есть, и в таком случае что нам можно с успехом в пользу отечества учинить?
Ему б, казначею, не только о 10-ти человеках команды своей рассуждать, но ниже о себе самом: ежели б и ему в сем случае приказано было, то б мог быть готовым. А 30 числа уведомились мы, что тот казначей Тишин учинил в своей команде приказ, чтоб не точно дать людей, но ежели для посылки до вашего благор. рапортов будем мы требовать подводы, и те давать запретил. Почему оный казначей Тишин явно оказует себя при нынешнем случае нерадивым Ее Величеству рабом, о чем ваше благородию сим почтенно и рапортуем.
1 Помещенное выше (№ 17) письмо от Серебрякова и Герасимова было частное; но кроме постоянной переписки этого рода, они усердно посылали к Державину рапорты. Так Герасимов 16 марта донес, что, проводив Иева и Дюпина до Товольжанаго гая, он возвратился в Малыковку; того же числа оба вместе рапортовали, что за Мечетной они секретно поставили трех надежных людей на карауль, и в этот же день писали официально: «Уведомились мы чрез дворцового крестьянина Сергея Матвеева, что известный злодей Емелька Пугачев неоднократно посылал к Киргиз-Кайсакам воровские свои указы, обещая тем в вечное владение всю по сю сторону Яика до реки Волги Яицкую степь, ежели они только защитят его, бунтовщика, и окажут свою к нему верность, чего ради от Узеней вниз по степи те Киргизцы кочевьем и расположились, что по примечание нашему и последовать может, почему соблаговолите, ваше благородие, заподлинно о том разведать или и без того всескорейшую принять осторожность и истребовать воинскую откуда возможно команду со орудиями, а г. Максимова отправить наперед себя в Малыковку и другие дворцовые и экономические жительства для приготовления со всякою поспешностию противу того ж злодея обывателей, сколько годных и вооруженных с лошадьми найтись может, и оных с воинскою командою выставить в киргизские жительства для поимки упоминаемого злодея с его толпою и для освобождения от злодеев города Яика, о которых сказывают, что уже и они начали есть лошадей, о чем благоволите, ваше благородие, быть известны».
Все эти рапорты обоих лазутчиков были получены Державиным 19 марта в Саратове, откуда он в этот самый день выехал обратно в Малыковку, как видно из подорожной, данной ему этого числа Кречетниковым «в благополучном городе Саратове» (слова подорожной). Рапорты поверенных Державина писались к нему под следующим заголовком: «Определенному от его в-пр. г. ген.-аншефа л.-гв. премьер-майора и разн. орд. кав. А.И. Бибикова, л.-гв. подпоручику и комиссионеру г. Державину от смотрителей по секрету Ивана Сребрякова и Трофима Герасимова нижайший рапорт». В конце же официальных бумаг они подписывались так: «К сему репорту Иван Сребряков руку приложил. К сему репорту Трофим Герасимов руку приложил». № 29 остался только в копии руки Державина.
2 Амбиции т.е. каверзы, затруднения, т.к. Серебряков был под судом; см. №17, прим. 2.
 Портрет Г.Р. Державина |  Портрет Д.А. Державиной |  Вид из усадьбы Званка |